БАШКИРСКИЙ НАРОДНЫЙ ЭПОС

А К Б У З А Т

BASHQORT KHALI'Q EPOSI'

A Q B U Z' A T

УРАЛ-БАТЫР | АКБУЗАТ | БАБСАК И КУСЭК | Другие эпические сказания башкир | Сведения о вариантах | О башкирских эпических напевах. Словарь | Башкирские сказители и их эпический репертуар

Академический перевод Хакимова А.И., Кидайш-Покровской Н.В. и Мирбадалевой А.С. Главный редактор серии «ЭПОС НАРОДОВ СССР» Петросян А.А.; составители тома Мирбадалева А.С., Сагитов М.М., Харисов А.И.; авторы комментария Мирбадалева А.С., Сагитов М.М.; башкирские тексты подготовили Сагитов М.М., Харисов А.И.; ответственный редактор Кидайш-Покровская Н.В., редактор издательства Янгаева А.А.

Материалы  в электронном виде предоставлены Муратовым Б.А.

См. Башкирский народный эпос. Москва, Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1977, С. 317-473.

Примечания | 1 | 2  | 3  

1. Говорят, давным-давно, когда у мальчика по имени Хаубен умер отец, и пропала мать, в пять-шесть лет он остался сиротой. А поскольку он был мал, и справляться с тяжёлой работой не мог, то жил тем, что ходил из дома в дом и со слезами выпрашивал еду, говорят.

2. Однажды вышел он в поле. Он радовался роднику на лужайке, словно озеру, кваканью лягушек, словно шуму свадьбы, дикому луку и щавелю, словно праздничному угощению. [И вот], когда он шёл, услыхал звуки курая* и направился в ту сторону, откуда доносились звуки; пробираясь через болота, он пошёл по долине к Идели*, говорят. Повстречал он, говорят, старика Тараула, который пас коров у бия* Иргиза. Старый Тараул спросил Хаубена о здоровье, всё ли благополучно [в его] краях. Говорят, Хаубен ему обо всём подробно рассказал, начиная от смерти отца до того, как исчезла его мать. Старик Тараул выслушал Хаубена и тяжело вздохнул: стало ему очень жалко его, говорят.

— И у меня жизнь тяжёлая, дитя моё, но когда вижу таких, как ты, сердце особенно сильно начинает ныть, — сказал он.

Долго сидел [старик], о чём-то думая, потом, говорят, начал готовить снасти для охоты.

— Пойдём, дитя моё, к озеру, может удастся щуку поймать, сказал он и, взяв, в одну руку петлю для ловли рыбы, а в другую — лук[1], повёл за собой Хаубена, говорят. По дороге старик Тараул рассказывал, говорят, Хаубену, о своём житье-бытье.

— Дитя моё, жена жадная у бия, за целый день всего одну чашку кислого молока да головку корота* даст; на такой            пище долго не протянешь. Вот я и хожу, из лука птиц стреляю, петлёй щук ловлю. Вечером, когда возвращаюсь, высаживаю на крючки лягушек, чтобы [ловить] сома. Если так не промышлять, трудно прожить, дитя моё, — сказал он, говорят.

3. Хаубен, идя за Тараулом, с любопытством разглядывал, говорят, снасти, что были в руках у старика, и сказал:

— Дедушка, если бы у меня был такой лук, я бы тоже научился стрелять птиц. Подстрелил бы птицу и не ходил бы, страдая от голода.

— Тараул ему ответил:

— Так бы оно и было,  — и долго шёл молча. Поскольку тот лук остался [у него от] отца Хаубена, старик подумал, уж не подозревает ли чего-нибудь мальчик.

— Дитя моё, твой покойный отец был хорошим охотником, метким стрелком. Помню у него, был хороший лук, теперь, наверное, его уж нет, — промолвил старик, говорят.

— Да, был у него лук. Люди говорили мне: “Когда умер твой отец, у матери ничего не осталось, что можно было обменять на холст для савана, бедняжка мать отдала лук отца и купила ему холста на саван”, — так ответил [Хаубен], а старик Тараул вытер навернувшиеся слёзы и сказал:

— Раз не было холста на саван, могла бы его похоронить, завернув в его же старьё, но, видно, хотела похоронить [мужа] как подобает. Что же ей оставалось делать? Ведь он был спутником её [жизни], с ним вместе она прожила долгие годы.

Хаубен сказал:

— Ох, дедушка, что об этом говорить! Что было, то было. Сказывают, когда умер отец, у матери ничего не оставалось, чтобы устроить поминки на третий, на седьмой и на сороковой день. И она, надеясь выпросить что-нибудь у людей, в слезах ушла из дома. С тех пор и не возвращалась, пропала. Я тогда маленьким был, поэтому не знаю, как всё произошло. Раз уж мать пропала, хоть бы лук остался! Я бы не ходил так, не зная, что делать; обучился бы охоте на птиц.

4. Когда произнёс он эти слова, старик Тараул долга молча шёл [о чём-то] раздумывая, говорят. Потом, вдруг решившись, остановился и сказал:

— Дитя моё, дожил я до шестидесяти лет. Ещё столько же мне не прожить. Ты ещё малое дитя. Хватит тебе маяться! На! Отдаю тебе этот лук — храни её как память. Никому не говори, у кого взял. Такого лука на всём Урале [ни у кого больше] нет, — и отдал лук Хаубену.

Хаубен от радости не знал, что и делать. Поблагодарил старика Тараула, говорят. Поймали они и сварили щуку, утолили голод и прилегли отдохнуть. Когда день склонился к вечеру, распрощались друг с другом и пошли в разные стороны.

5. Год от году, день ото дня рос Хаубен. Исполнилось ему семнадцать или восемнадцать лет. Начал он охотиться с луком.

Как-то однажды шёл он по берегу озера и увидел: плавает золотая утка. Не долго думая, он прицелился и подстрелил её, подплыл к утке и уже начал было подгонять её к берегу озера, как вдруг золотая утка заговорила человеческим языком.

6. Золотая утка, обращаясь к Хаубену, умоляла:

Егет, подстрелённая тобой дичь —

Не утка. Знай!

На озере плаваю, резвясь,

Славного падишаха Шульгена

Я любимая дочь.

О егет мой, егет!

Из озера не вытаскивай меня,

С родным домом не разлучай,

Не ввергай озеро в печаль!

Что потребуешь, то и дам,

Добра пожелаю тебе,

Скота захочешь, большие стада —

Всё тебе дам.

7. Хаубен, услыхав эти слова, доплыл до того места, где можно было ногами достать до дна, и остановился в удивлении, не зная, что и сказать. Поскольку утка всё молила его, Хаубен не вытащил её из воды и начал рассказывать о себе:

Отец мой мать всю жизнь

В лишениях провели,

В голоде вырос я;

Их обоих нет теперь —

С малых лет я остался сиротой,

Куда приткнуться, не знал,

В унижении я рос.

Сегодня на первой охоте [моей]

Удача ко мне пришла,

Я тебя не отпущу,

Хоть ты и пытаешься нырнуть.

8. Утка ответила ему так, говорят:

Дворец с гору Иремель*

Полон золота и камней,

Кони разных мастей

Пасутся в несметных табунах.

Одним дыханием своим

Способных горы-скалы в прах превратить,

Не поддающихся мечу

Батыров собрал у себя [отец].

У справедливого[2] падишаха — отца моего —

Есть любимый конь верховой,

Стоящий всех богатств [Земли],

В трудный час можно положиться на него,

Он предводитель всех табунов.

Если нет огня — он добудет огонь,

Если воды нет — он воду даст.

Через бескрайние моря

Может он птицей перелететь;

Грива у него белая, как шёлк,

Светло-серой масти он,

Круглые копыта у него,

[Ноги], как шило, [тонки],

Уши, как камыш, [торчат], бронзой

[отливают] глаза,

Веки белые [у него].

Шея крутая, поджарый он,

Как щука, крепко телом сбит,

Нос соколиный, ноздри широки,

Коренные зубы двойные, передние — совком[3],

Узкая морда, нижняя челюсть заострена,

Чёлка по обе стороны [лба] — вот он каков.

Дам я тебе этого Буза [-коня][4],

Ты на Урале своём,

А я в подводной стране

Будем счастливо жить.

9. Хаубен выслушал эти слова и, обратившись к утке, сказал:

Обманутый сладкими речами

С пустыми руками останусь я,

Того, что обещаешь, нет у тебя,

Своими речами не обманывай меня.

10. На это утка ответила ему так:

Сама я — падишаха дочь,

Стану ли обманывать тебя?

Богатства преходящие пожалев,

Предпочту ли на суше умереть?

Это озеро — мой дворец,

Каждый день купаюсь, птицей оборотясь;

Когда над землёй солнце взойдёт,

Радуюсь, плаваю, резвясь,

Егет, если ты меня возьмёшь,

Если выйду на сушу, погибну я;

Если домой меня принесёшь,

Всего лишь куском мяса стану я.

Егет, есть два выхода у тебя,

Выбери и остановись на одном.

А не сможешь выбрать одно,

Останешься ни с чем.

Егет, меня отпусти

И, не оборачиваясь, ступай вперёд!

Разномастными табунами

Выйдут лошади [из озера] — жди!

Коровы, которых время доить,

С мычанием выйдут без телят,

Не спеша выйдут овцы [затем],

С блеянием выйдут, без ягнят;

С шумом рассекая озерную [гладь],

Поднимая бурю на земле,

Выйдет Акбуз — покровитель всего скота,

Выйдет последним он,

Терпеливо дожидайся его.

По лбу погладишь его —

С тобою он заговорит.

Всё, что пожелаешь, желание твоё

Безотказно исполнит он.

На луке [его] золочённого седла

Повешена камча,

Украшенная кожей булгарской

Уздечка на его голове;

Потник и подпруга,

Скреплённые вместе,

Чтобы не соскочили [при езде],

Пригнаны к нему.

Если будет молодая трава,

Не спросится уйдёт

Туда, куда ему в голову взбредёт;

Если, [призывая его], сжечь его волосок,

[Тут же] явится к тебе.

Даже если исчезнет весь скот,

Конь Буз останется при тебе,

Будет другом твоим в пути,

Отважным будет в бою.

Отпусти ты [меня], егет, пойду

Всем дам свой наказ,

Я — красавица подводной страны,

И [только здесь] могу счастливо жить.

11. Хаубен, говорят, утке сказал так:

— Красавица, я выслушал тебя,

И я одну думу задумал:

Вместе пойдём вперёд,

Посмотрим как начнут выходить стада.

Коль говоришь: “Умру без воды”,

В сарык* я налью воды,

Оберегая от солнца тебя,

В тот сарык тебя посажу.

Если правду сказала [мне],

Тебя я освобожу,

Скажу: “Привольно живи”,

Пожелаю тебе добра.

12. Тогда утка ответила Хаубену, говорят:

Пока я в озеро не нырну,

На сушу не выйдет скот,

Не выйдет на мой зов,

Пока отцу обо всём не расскажу.

Если ты, егет, и возьмёшь меня,

Пользы не увидишь никакой:

Раз я не одета  в голубиный наряд,

Ночью не увидишь меня;

Любимой назвав, пожелав меня ласкать,

В объятиях своих не найдёшь.

Если выйду на сушу, поблекну я —

Красавицей меня не назовёшь.

Егет — [житель] земли — будет землю любить:

Ведь он земное существо[5],

А дева водяная вся

Из лучей и пламени создана.

Солнце тебя будет греть,

А меня как масло, растопит [оно].

Одна только капля, упавшая с меня,

Землю твою иссушит, как яд.

13.  Выслушав утку, Хаубен поверил ей и отпустил.  

Выйдя [из озера],  не оборачиваясь,  пошел,  говорят,  вперед,  как научила  [его] утка. Как только он отошел немного, послышалось ржание лошадей,   блеяние овец, мычание коров. [Потом] вдруг подул ветер, буря поднялась. Хаубену трудно стало идти. Растерялся   он,   не знал, что и делать. Наконец не выдержал — оглянулся назад.  Посмотрел — глазам    своим  не поверил: из озера выходили стада, покрывая всю землю. Это был как раз тот миг, когда Акбузат показался по шею из воды.   Как только заметил Акбузат, что Хаубен  обернулся,  снова скрылся в озере. Животные, увидев,   что Акбузат нырнул, давя друг друга, все до единого тут же нырнули вслед за Акбузатом  в  озеро,   говорят.

14.  Буря утихла. Хаубен, не веря своим глазам, удивленный в раздумье стоял, говорят. Подошел к самому берегу озера, посмотрел, но было все пусто и очень тихо, говорят. Сел он на землю, подумал-поразмыслил и, раздосадованный, пошел [домой], говорят. Вернулся на яйляу*, а там все кибитки  разворотило  бурей;  детвора,   старики,   старухи, женщины, девушки стояли, говорят, собравшись все вместе,   растерянно   переговариваясь. Опираясь на палку, перекинув через плечо свой длинный кнут, подошел к ним и давешний старик Тараул, говорят.

15.  Стал он спрашивать о своем разбредшемся стаде и рассказал:

—    Неподалеку от вас я пас свое стадо. Вдруг поднялась страшная буря. И животные, и я сам, не   помня,   где  стояли, обо   что   ударялись, разбежались кто куда. Вот я и оказался на вашем яйляу в поисках разбежавшейся   скотины.

Когда он рассказывал так, подоспел, говорят, и Хаубен. Хаубен постоял, прислушиваясь к словам старика, и как бы невзначай спросил старого  Тараула:

—    Дедушка, что же это за буря   была   неслыханная и невиданная до сей поры?

Старик Тараул ответил ему:

—    Да, брат, тайн здесь много. На нашем веку такой бури не было. О ней можно узнать  лишь  по  рассказам  стариков.   Рассказывали  так: давным-давно весь мир был затоплен водой. В то время, когда еще и наших предков не было, и Урал-гора еще не поднялась, и в этих краях не было ни одного живого существа о четырех   ногах,    когда жили только дивы   и правил водяной падишах,   явился [сюда] батыр  по имени  Урал  и пошел на них войной. Там, где проскакал его конь Акбуз, возникли Уральские горы. В тех местах, где он дивов уничтожал,   высохли воды и выступили горные хребты.   Когда  водяной падишах  начал  проигрывать   битву,   он отыскал бездонный омут и нырнул в то озеро, что неподалеку от вас. Дна у того озера нет, оно сливается с большой подземной рекой. Поэтому Урал-батыр не смог схватить водяного падишаха. Того падишаха звали Шульгеном. Потому и озеро стали называть Шульген. Когда Урал-батыр умер, падишах Шульген велел похитить его Акбузата. Умерли и сыновья Урал-батыра, а водяной падишах время от времени выходил на [гору] Урал и скакал верхом на Акбузате. Рассказывали, когда Акбузат, выходя из озера, вспоминал своих батыров и, рванувшись, бил крыльями, от взмахов его крыльев поднималась буря, которая разрушала горы и скалы и все переворачивала вверх тормашками. [Вот] так рассказывали. «Не такая ли это была [и сейчас] буря?» — подумал я.

16. Хаубен убедился, что водяная девушка говорила правду. Ни старику Тараулу, ни кому другому он не стал рассказывать об увиденном. Подумал: «Еще рассердятся, скажут, что вот, мол, ходит здесь и без толку поднимает бурю».

Когда старик Тараул закончил говорить и хотел отправиться своей дорогой,  Хаубен остановил его.

—    Дедушка, кто ты такой? — спросил он его.

Когда старик Тараул сказал, кто он, Хаубен вспомнил его и спросил:

—    Дедушка, ты меня узнаешь?

Старик Тараул оглядел Хаубена с ног до головы и вздохнул:

—    Нет,   брат,   никак  не могу   вспомнить.   Глаза  [мои]   помутились, [ох], глаза мои! — Потом спросил: — Брат, раз так,   уйду,   хоть узнав, кто ты сам. Чей ты будешь? По виду ты как  будто егет. Уж не  отпрыск ли [ты]   Сура-батыра?

17.  Хаубен рассказал старику обо всем, даже о том, как тот подарил ему лук. Тараул обнял Хаубена и сказал:

— Брат мой! Сура-батыр львом был, при нем водяной падишах не смел — и ногой ступить на землю. Сынок, сохранился ли ещё лук, который  я тебе дал?

—    Сохранился, дедушка, я берегу его пуще своей души. Вот этот лук! — сказал Хаубен и показал его Тараулу. Старик Тараул взял лук в руки, долго разглядывал его и поцеловал, говорят. Потом, отдавая лук Хаубену,   сказал  так:

18.  — Брат мой, когда я дарил его тебе, ты был еще дитя, и я тогда не открыл его тайны. Это лук твоего отца. Этот лук — память, оставшаяся от сыновей Урал-батыра. Только этого лука и боится водяной падишах. Крепко храни его, никому о нём не говори,— так сказал он и пошел своей дорогой. О золотой утке Хаубен не стал ему рассказывать, говорят.

19.  Долго подкарауливал Хаубен золотую утку.  Месяцы, годы прошли. Хаубен даже не раз ночевал на берегу озера, выслеживая ее, но так и не встретил. Много подстрелил он зверей и птиц. Каждый раз выделял долю старому Тараулу, ходил к нему, но все не рассказывал о золотой утке.

20.  Однажды,   когда  Хаубен   был у  Тараула, и  к слову   пришлось, он попросил старика рассказать о падишахе озера.

 Старик   Тараул   рассказал:

—    Я не знаю человека, который видел бы, как падишах выходит из озера. Однажды, когда я ходил по берегу озера, повстречалась мне одна женщина. Та женщина сказала: «В этом озере плавает золотая  утка.  Что это за утка?» И мы вдвоем подошли к озеру посмотреть. Утка, как только увидела нас, тут   же нырнула в воду   и исчезла. Я высматривал   утку и потом, но так ее и не увидел. Когда я еще раз встретился с той женщиной, она сказала: «После того случая утка не появляется. Сколько уж месяцев я слежу: каждый месяц в четырнадцатую ночь [из озера] выходят по ночам, наверное, дочери беса в облике голубей; они купаются, плещутся и смеются».  И  раньше такое рассказывали.

—    Что это за женщина? — спросил Хаубен.

Старик Тараул ответил:

—    За детьми Масем-хана, говорит,   смотрела;   когда его дочь пришла к этому озеру купаться, меня,   говорит, послали присматривать за ней. Дочь хана исчезла в мгновение ока. Поэтому хан приказал мне не возвращаться без его дочери, а если не найду [ее], повелел хоть умереть у озера с голоду, но никуда не отходить. С тех пор и брожу я здесь, страдая от голода,— так рассказывала мне эта женщина, плача кровавыми слезами. Теперь уж много лет прошло с тех пор.

21.  Все, что сказал старик Тараул, Хаубен хорошо запомнил и, расставшись с ним, стал ждать четырнадцатой ночи месяца.   Когда настала четырнадцатая ночь месяца, он пошел к берегу озера. Ночь безоблачная, тихая,   ничто   не   нарушает тишины.  Недолго  лежал  [Хаубен]   притаившись — вдруг с одного берега озера послышался плеск купающихся. Подполз Хаубен поближе, посмотрел: не утка, но на золотом троне, распустив золотые косы, какая-то девушка сидит, волосы расчесывает;  вокруг нее, говорят, сизые голуби  резвятся.. Незаметно  подкрался Хаубен,   схватил девушку за волосы и накрутил их [на руку]. Девушка вздрогнула, голуби улетели, говорят. Хаубен, не выпуская волос девушки, сказал:

—    Красавица  облик  сменила —

Не уткой,  а девушкой стала.

Девушка  оказалась дочерью  падишаха  того  озера.

22.  Тут девушка  обратилась  к  Хаубену:

—    Как отыскал ты меня

В   полуночную   пору?

Ведь   сколько   охранников

Стоят  возле меня,  смотрят   [за  мной].

Егет,   выпусти  волосы мои,

Не отрывай меня от дел!

Голуби    улетели,

Понесли   весть   домой.

Если узнает об этом отец —

Не  сносить тебе  головы!

Хаубен   сказал  девушке:

—    Красавица,   назови  имя  свое —

Буду  с  гордостью  его  произносить!

А не то пойдем [со мной],

И станем вместе жить!

23. На   это  девушка   отвечала   ему:

—    Егет   мой,   не   шуми,

Не требуй, чтобы назвала имя свое.

Даже о том, что видел меня,

Не говори,  вернувшись, домой!

Егет, парой не стану тебе —

Не думай  жениться  на  мне:

Вся   я   создана   из   лучей,

Не заставляй меня страдать на земле.

Не  будет  равной сыну  земли

Девушка,   сотворенная   из   лучей;

Девушкам,   выросшим   во   дворцах,

Не пристало жить в степи.

Егет,  много не  говори!

Если придет мой отец, битву начнет,

Страну твою  повергнет  в  прах,

Уничтожит племя твое.

Услыхав это,  Хаубен сказал девушке так:

—    Долго разыскивал  я тебя,

Каждого   полнолуния   ждал.

Теперь, красавица, [тебя] не отпущу,

Хоть   горько  и   заплачешь  ты[6].

Пока  егетом  считаюсь  я,

Никого не устрашится моя душа,

Сердцем отважный  егет

Не   устрашится   хвастуна;

Даже если отец твой битву начнет,

Не собираюсь отступать.

 Есть у меня  страна, что Уралом  зовут,

 Которая не оставит меня одного.

Примечания | 1 | 2  | 3  

См. Башкирский народный эпос. Москва, Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1977, С. 317-473.

УРАЛ-БАТЫР | АКБУЗАТ | БАБСАК И КУСЭК |

Другие эпические сказания башкир | Сведения о вариантах | О башкирских эпических напевах. Словарь | Башкирские сказители и их эпический репертуар